почему ты никогда не убивал тех, кого тебе хотелось убить?

а тебе хотелось, это ясно. мы все этого хотим хоть один сраный раз в нашей долбаной жизни. но что тебя останавливало? тюремное, блять, заключение? нет, слишком слабо. слишком нелепо, чтобы стать преградой волне ярости. вскипающей из жерла несправедливости. ты боялся осуждения. боялся того жалобного взгляда матери, на следующий день после задержания, когда ее пустят тебя навестить. разочарованно-пораженного отцовского лица в день вынесения приговора.

да что там говорить, я бы не смогла признаться об этом даже священнику за ширмой. я убила, святой отец. я убила человека. слушать ваши исповеди - самое сложное, чем может заниматься человек. каждый день об убийствах, насилии, лжи. вероятно, ему легче от мысли, что люди раскаялись, раз пришли исповедоваться. но если ты раскаялся, иди и накажи себя, хуле. иди, и скажи родителям той худой бледной девочки, что это ты трахал их двенадцатилетнюю дочь. прими на себя их справедливый гнев.

но ты не раскаялся. по-настоящему, нет. да, святой отец, я убила человека, и я не жалею. я убила бы его еще сотни раз, если бы даже могла что-то изменить в прошлом.

но я не скажу этого, никогда. иначе как мне потом смотреть соседям в глаза?

we often say that we do not care bout what people say, but actually we really do.

именно поэтому когда мише было 17, он сделал шаг назад, и спустился с балконного окна.

именно поэтому мы не можем себе позволить делать то, что порой мы хотим сделать.

но многие из нас хотят сделать то, что делать в принципе бесполезно, и в этом их ошибка. могу ли я убить человека сейчас? могу, но мне этого не нужно. потому что мне неважны люди, во всяком случае, не настолько важны, чтобы испытывать по отношению к ним какие-либо острые эмоции.

по большой сути, мне, должно быть, похуй параллельно до людей. сегодняшний разговор с тобой - исключение, - я уже давно перестала писать стихи в форме диалога, да и обращение "ты" постепенно сошло в мои стихах на нет. правда, время от времени в них мелькает воображаемый друг. но ему место найдется, он не в счет. если брать человечество в целом и каждого человека по отдельности - сейчас мне неважно ни их мнение, ни оценка, ни отношение. именно поэтому, пишу не что-то впечатляющее сейчас, а просто пытаюсь разобраться в себе. учусь быть незадеваемой, но это трудно. впрочем, сейчас проще. любящий человек - всегда уязвим и слаб. мне же пока этого бояться нечего. общество относится ко мне неоднозначно, чаще - с неодобрением. но относится же. Рабочие моего завода с укором смотрят на мои зеленые кеды. это конверсы, идиоты. вы даже не знаете, что они куплены в нью йорке, и что в нашей провинции таких не найдешь. в отделе эти же кеды вызывают возмущение - а как же рабочий дресс код? почему ты в шарфе, ты мерзнешь? у тебя болит горло? завязывай носить цветные чулки. в автобсе пассажирам не нравится громкая музыка в наушниках. дома родители каждый день хаят мою философию, друзья - затаскали по своим злачным местам, где мне неинтересно. но тем не менее - люди ко мне относятся. относятся же. а я нет. поэтому все сложнее и сложнее понимать и принимать их попытку повлиять на меня своим мнением по отношению ко мне и объяснить их искреннее негодование по поводу отсутствия моей ответной реакции, отдачи, рикошета.


научился не удивляться эмаунту агрессии в человеке,

но ведь мы все куски одной энергии,
одной, как вы привыкли выражаться, вселенной.
и я собираю с пола осколки былого дзена
и допиваю оставшуюся на дне пустоту.
я поеду на электричке в субботу
повернусь, у сидящей рядом женщины
спрошу уныло: скоро конечная?
"еще шесть остановок или пять
до поворота, а там рукой подать" -
и я еду - до конца света, до края мира -
буду наблюдать, как человечество вымерло,
буду плевать на развалины свой третьей столицы с моста,
смотреть, как расцветает постапокалиптическая красота
из праха умных, интелегентных людей/гениев,
потративших жизнь на выражение своих мнений,
на поиски всяческих субтильных смыслов
и попытки сотворить материю из вымысла.
на прокачку мозгов чтением книг мертвых авторов,
и даже не заметивших, как однажды не настало завтра,
а у них еще не докачался фильм пазолини,
да и тарковский просмотрен только наполовину,
умберто эко прочитан только на 30% -
они еще совсем не готовы к концу ебучего света,
ведь еще не узнала, какие они умные, вся френдлента
и какую музыку слушают танцевально-интеллегентную,
и какие черно-белые делают на плёнку снимки,
и что вернулись только вчера из америки/мекки.
и как только столько достоинств умещается человеке!
тем временем сгорели леса и высохли реки,
и красивый ядерный гриб отразился в моих очках,
а я наговариваю на память автоответчика:
ушёл смотреть на мертвые улицы/расплавленные лица.
мир сдох так внезапно, что ни один фанатик не успел помолиться,
зато рок-героям удалось умереть молодыми,
жаль только некому теперь запомнить их имени,
кто-то не успел покончить с собой - а так хотелось,
кто-то никогда в жизни не видел пенис,
да и много кто постоянно что-то откладывал,
что-то доказывал,
жил, и думал, что это важно всё.
обижался, злился, и даже плакал,
только вдруг всё оказалось незнаково
одинаковым,
последняя фраза христа:
hasta уже не vista
смотрю на обломки планеты скучающим взглядом аутиста,
улыбаюсь краем губ,
зеваю,
и лениво прикуриваю свой последний винстон.